«…Есть наслажденье в бездорожных чащах,
Отрада есть на горной крутизне,
Мелодия — в прибое волн кипящих,
И голоса — в пустынной тишине.
Людей люблю — природа ближе мне…»
Лорд Байрон
Долгое время мне казалось, что прощению надо учиться. Обиде, раздражению и ярости меня никто не обучал. Я с этим родился. А вот прощению, как мне думалось, приходится учиться.
Ну, потому что, это тяжело, когда не отпускает. Лежишь ночью, сердце «бух, бух», и мысли лезут, лезут. И самое главное бессмысленно. Кажется, может быть отреагировать, выплеснуть свою злобу на кого-то и легче станет. Отмщение, не приносит никакого удовлетворения. Это я еще в детстве понял. Ответная злость оставляет в душе пакостное чувство, как будто и сам не достоин ни милости, ни великодушия. Типа, было плохо, но своей мстительностью сделал еще хуже. От того что в мире появилась еще одна страдающая, униженная душа он не становится лучше. Гармония нарушена, и если не найти способов ее восстановить «ответка» не заставит себя долго ждать.
Да, и надо признать, что по большей части все мои обиды были не то что бы беспочвенными, а как бы это сказать, дурацкими, что ли. Кто-то не соответствовал моим ожиданиям, отказывался быть таким, каким я хотел его видеть, не принимал меня, и т.д. Кроме того, раздражение и обиду легче было вызвать людям, с которыми я был тесно связан, в том числе и родственными узами. Будучи обиженным на них, я желал им худого. Не просто себе в этом признаться. Не всегда очевидно, что за любым раздражением, обидой скрывается желание, что бы обидчик понес физический или моральный ущерб. Однако, это так. И если бы мое бы желание сбылось, стало бы кому-нибудь от этого лучше?
Когда-то, сам не помню когда, я усвоил идею, что учиться прощать надо в интересах общества. Типа, «худой мир лучше хорошей войны» и для того, что бы примириться, надо простить. Хотя я сейчас понимаю, что примирение, это еще не прощение. Идею прощения ради общественного благополучия я усвоил без всякой критики. Толком не помню, откуда она «прилетела».
Рассуждения о значении прощения впервые обнаруживаются в иудейских и христианских религиозных текстах. И в том и другом случае, считается, что прощая, человек сближается с Богом. В иудейской традиции Бог прощает раскаявшихся. И человек может быть прощен другими людьми, если он признает свою вину. Считается, что прощение не может быть даровано до примирения. Христианская традиция, в отличии от иудейской, настаивает на том, что прощение не может определяться какими-либо условиями. Обиженный не должен ждать, пока обидчик раскается, и не должен ограничивать число раз, когда прощение даруется (Евангелие от Матфея, 18:21).
Я воспитывался в светском (не плохо, кстати, звучит) государстве, оно же было советским:(, в котором за распространение религиозных идей можно было пострадать. Однако, эти идеи скрыто присутствовали в общественной морали. И эту мораль было принято навязывать при помощи всяких манипулитивных технологий. По утверждению советского и российского политолога Федора Михаиловича Бурлацкого, лично участвующего в создании Морального кодекса строителя Коммунизма в 1961г. религиозные элементы были включены в него осознанно. Дело было на бывшей даче Горького в Подмосковье, где представители элиты советской журналистики собрались, для того, что бы, как водиться, выпить. И вот на утро, уже после пьянки, звонок от «первого». Так, мол, и так: «срочно надо представить…» и все такое. Высочайшую волю до всех присутствующих донес журналист Елизар Ильич Кусков. Он же взял на себя руководство над работой по созданию морального кодекса. Сразу же появились ключевые слова: «мир», «свобода», «солидарность». И тут Федор Михаилович заявил, «что нужно исходить не только из коммунистических постулатов, но также из заповедей Моисея, Христа, тогда всё действительно «ляжет» на общественное сознание. «Это был сознательный акт включения в коммунистическую идеологию религиозных элементов».
Несколькими днями позже Моральный кодекс строителя коммунизма был принят на Президиуме ЦК КПСС. А через годок и я народился. И с ранних лет мне начали внушать, что я и есть тот самый строитель коммунизма, вернее должен им стать, когда вырасту. А поэтому мне необходимо хорошенько усвоить его моральный кодекс и руководствоваться им в отношениях с другими людьми. К моим 17 годам, все скрыто присутствующие в нем религиозные элементы проросли в моем сознании в религиозные представления. В результате, уже, будучи в сознательном возрасте, я тайно принял крещение в Никольском храме села Решмы, Кинешемского района Ивановской области.
Я понимал, что тем самым, сопротивляюсь давлению, оказываемому на меня обществом, и как будто ускользаю от его контроля над моим разумом. Но, вероятно, вследствие недостатка критичности, я полагал, что все же, в воспитании способности своих членов прощать друг друга заинтересованно прежде всего оно.
Раздражение, обида – это не только и не столько состояние ума. Это адреналин, норадреналин, возбуждение симпатического отдела вегетативной нервной системы, повышение артериального давления, учащение пульса и т.д. И психофизиология обиды склонна обретать рекурсивный характер. Рекурсия, это, типа, как микрофон к динамику поднести. Что вроде этого. То есть, снять сигнал с выхода и снова подать на вход. Сразу же все начинает визжать и обретает устойчивый самовозбуждающийся характер. И в эту рекурсию вовлекается соответствующая нейрохимия, которая начинает струиться по нейронам, и поддерживать состояние организма в готовности драться с обидчиками. И можно на уровне поведения примириться с ними, и даже демонстрировать им дружелюбие, но на уровне функционального состояния, продолжать быть готовым к их уничтожению.
Простить, это значит освободить свой организм, свой мозг, от биохимии, вызванной фрустрацией и стрессом. А как это сделать? Куда девать из синапсов все эти нейромедиаторы обиды? Говорят, что их эндогенный этанол (спирт, то есть, который в организме вырабатывается) выводит постепенно. Так может, спиртосодержащую жидкость какую-нибудь принять, что бы помочь организму поскорее ее вывести и напряжение снять. Многие так и делают. «Примут на грудь» и обнимаются.
Только все же это проблему в отношении к жизни не решает. А система организма, вырабатывающая эндогенный этанол, с каждым приемом алкоголя слабеет. Однажды, внутренний «самогонный аппарат» совсем приходит в негодность, и организм оказывается в зависимости от внешних источников алкоголя. Кроме того, в состоянии алкогольного опьянения, люди от дружеских объятий не редко легко переходят к мордобою. И никому не известно, как поведет себя обиженный человек после чарки, расчувствуется и простит обидчика, либо совершит то, о чем придется потом жалеть.
И как будто бы начинает казаться, что научиться прощать можно за счет какого-то нравственного усилия. Вроде бы этому усилию общество и должно учить. Ну, как-то, показывая пример, великодушия что ли. Или сообщив душе то особое расположение, когда мозг останавливает разрушительную рекурсию обиды, и организм сменяет биохимию стресса, на биохимию наслаждения, любви и благодарности.
Только от чего же на улицах этих городов, да и на совхозных полях тоже, нравственные усилия не дают желанного освобождения. Я все искал в городе, то самое сказочное, фантастическое или волшебное место, где энергия стресса, фрустрации и обиды может превратиться во что-то другое. Ну, и не находил. В детстве я заглядывал в темные подвалы или наоборот забирался на крыши, но, как правило, сталкивался там с чем-то опасным и не добрым. Конечно, в российских городах с некоторых пор постепенно появляются уютные места. Как правило, это кафе, ресторанчики, клубы, может быть парки, набережные. Там полегче. Но, для разворота обиды к прощению, необходимо, что другое. Нужна, какая-то особая работа души. А уют это же для отдыха, а не для работы. Наверное, я какой-то не очень добрый от рождения человек, раз мне так трудно освободиться от этой агрессивной энергии.
Единственно, что в городе, может помочь мне найти верное движение души, это искусство. Причем, то самое искусство, которое осуществимо только в городах. Однако, как правило, оказывается, что его лучшие образцы, создают одиночки, которые как будто и сами в непростых отношениях с обществом. Когда же художник начинает выполнять общественный заказ, прорыва к свободе не получается. Нелепость получается какая-то.
Почему я получаю радостное освобождение от гремучей энергии своих обид вдали от этого общества?
Некоторое время мне казалось странным что, соотечественники ни разу не помогли мне избавиться от обиды. А вот, к примеру, киты, почему-то всегда помогают. Вспоминаю, как я встретился с ними первый раз. Это было на острове Анзер (Соловецкий архипелаг, Белое море), где я однажды я провел в одиночестве несколько месяцев. Он закрыт для посещения. Я имел возможность находиться там потому, что выполнял обязанности хранителя острова. Этот священный остров много помнит, и много повидал. Несмотря на все трагедии, которые связаны с ним, он сумел сохранить первозданную тишину.
И в этой тишине, на второй или третий день уединенной жизни, я начал остро ощущать, всю степень своей загрязненности. Контраст был слишком очевиден. Контраст между моим ментальным состоянием и чистотой, которая таинственным образом сияла на острове. Мне показалось, что я привез с материка груду мусора. И для того, что бы избавиться от него, мне необходимо его внимательнейшим образом изучить. Оказалось, что за этими загрязнениями скрываются застаревшие обиды, которые годами бродят в сумерках моей души. И эти обиды вплетены в мои представления о «нормальном» самочувствии. Полученные когда-то давным-давно и не прощенные они вновь и вновь воспроизводились в отношениях с разными людьми.
И вот тогда появились они. Я сидел на берегу моря и смотрел на низкое ночное солнце. В июле оно на Соловках почти не заходит за горизонт. Я сначала не понял, что происходит. Отчего это вдруг мурашки по коже. Потом слышу, с моря доносятся звуки. Будто резкий выдох через трубку, и потом вдох в тишине. И вот вижу их белые спины и понимаю, что это киты белухи, совсем рядом. У меня даже волосы на голове зашевелились. Я не знаю, как это происходит, может телепатия, может пробуждение древней филогенетической памяти, но я вдруг почувствовал присутствие мудрости к которой они причастны. Вот они приходят сюда из Баренцева моря, что бы вырастить своих детей. Подводный рельеф им здесь подходит для этого. И они хорошо знают маршрут. Я вот не могу уверенно показать направление в сторону горла Белого моря. А они уверенно прошли через него и безошибочно нашли остров, на котором устраивают ясли уже много миллионов лет. А осенью, они спокойно уйдут обратно, до того как появится лед. Они безошибочно определят, как и когда лучше покинуть Белое море и уйти туда на север, поближе к теплому Гольфстриму.
И я отчетливо ощущаю, что мудрость, которая пришла с ними, заглядывает мне в душу, от чего в ней вдруг появляется восторг и начинают мелькать какие-то странные воспоминания. Не из моей жизни, нет. А откуда-то из далекого прошлого. Неизвестно что это за времена. Но там было много любви и много смысла. И вроде бы это все в нашем современном мире потеряно. От этого я начинаю плакать. Рыдания сотрясают мою грудь. Слезы текут по щекам. Соленые. Вместе со слезами уходит боль, и чернота из души. Я так плакал только в далеком детстве.
И я вспоминаю, что тогда, мне не надо было учиться прощению. Оно было естественно. Обида не могла длиться бесконечно. Я помню. Приходило время, она отпускала, и я снова шел к своим обидчикам, что бы разделить с ними радость игры. И это было великое благо, которое давалось в детстве без каких-либо усилий с моей стороны. Надо было только чуть подождать. Только с некоторых пор, точно не знаю когда, для того что бы освободиться от, вспыхнувшей болезненной злобы, времени вдруг стало не хватать. Злоба неизбежно накапливалась, уничтожая мои отношения с обидчиками и миром вообще. Время начало работать против меня. Как будто бы не прощеные обиды с течением времени застывали, и образовывали в моем сознании мертвое поле. Постепенно это поле росло, подчиняя себе все большие пространства моей души. Было очевидно, что со временем она полностью заберет меня. Способность прощать обрела жизненно важное значение. Но, я ошибочно считал, что этому надо учиться, хотя этой способностью я был наделен от природы.
Когда же я ее утратил? А вот тогда, когда научился сдерживать слезы. Биохимик из США Вильям X.Фрей, сравнивал химический состав стрессовых слез и слез, полученных в результате механического раздражения слизистой глаз. Было обнаружено, что в эмоциональных слезах больше белка, чем в рефлекторных. Это позволило сделать предположение, что искренний плач является естественным механизмом освобождения от стрессовой нейрохимии. Нейромедиаторы – это белки. Вероятно их избыток, образовавшийся в результате стресса, и выводится из нервной системы во время плача вместе со слезами. Плач это не просто слезы. Слезы текут и у животных. Но плачет, только человек. Во время плача особым образом работают мимические мышцы лица, мышцы гортани, меняется дыхание, и появляются рыдания, рев. У животных такого не бывает. Возможно, только человек наделен от природы способностью через слезы освобождаться от стрессовой нейрохимии. Помню, как я реву в детстве от обиды на родителей, и вдруг понимаю, что вся моя злоба вместе со слезами стремительно покидает меня. Я пытаюсь удержать ее, но не получается. Даже сетовал на себя. Мол, только что был полон решимости больше никогда не разговаривать с обидчиками, а не прошло и минуты, как я уже размяк. И так было всегда в детстве. Сколько раз я злился на родителей и хотел их наказать, и вот каждый раз обида таяла и растворялась в слезах. Вот ей Богу, если бы тогда, кто-нибудь мне подсунул идею Ф.Ницше, о том, что простить, значит проявить слабость, показать, что не в силах отстоять свое право на справедливое решение проблемы, я точно бы согласился с ним и наверняка пошел бы по пути белокурой бестии. Но случилось иначе, и я пошел по пути строителя коммунизма.
А вот почему бы горе-строителю не всплакнуть пару раз, не понятно?
Мальчики плаксы не получают поддержки не только у советских или русских людей. Их дразнят и преследуют во всех обществах, с развитыми культурами. Я помню, как глотал слезы, что бы окружающие, не дай Бог не подумали, что я готов расплакаться. Это было почти так же страшно как описаться.
Наверное, у культуры должны быть какие-то основания, что бы запретить мужчинам плакать. Необходимо обучить их непримиримости к врагам. Так, что бы они не сбрасывали напряжения в случае нанесения обиды и фокусировали бы всю свою агрессию на противоборстве. Хорошо ли это, если враг ударит мужчину и тот расплачется и простит обидчика? Нет, он должен научиться концентрировать нейрохимию обиды, и направлять всю энергию стресса на схватку с врагом. Кто не способен к этому, не воспринимается в культурах, которые прошли отбор в конкурентной борьбе, как полноценный мужчина. Культура учит детей совершать усилие, что бы не плакать и не сбрасывать энергию обиды.
Большинство городов исторически складывались вокруг крепостей. Само слово «город» обозначает ограждение. Изначально города имеют фортификационное значение. За редким исключением, города появились вместе с государствами, а значит и армией. Современные города, генетически связаны с крепостями, ожидающими нападения врагов. По их улицам до сих пор шляются призраки, бряцающих оружием и доспехами воинов. Дух города строг и не расположен к милости и прощению.
Освобождение от обид случается тогда, когда входишь в соприкосновение с разумностью более высокого плана. Возможно ли такое на улицах наших городов? Есть, конечно, исключения. Тот же Иерусалим. Священный город. По его улицам бродит Вечность. Встреча с ней освобождает от обид и мелочности.
Что же касается российских городов, то они являются частью культурного ландшафта, который известным российским географом Б.Родоман был назван тоталитарным.
«Тысячелетие или пятьсот лет военно-колониального деспотизма, сопровождавшегося беспрецедентной централизацией верховной власти, кардинально деформировали российское пространство, превратили его в тоталитарный ландшафт – материально-пространственное воплощение служебно-раздаточной, командно-административной экономики и самодержавно-бюрократической иерархии, в радиальные связи (от центра к переферии) гипертрафированы, а тангенциальные (периферийные пункты между собой) редуцированы. Центрическая анизотропия – это проекция на земную поверхность так называемой «властной вертикали… Централизованный анизотропный ландшафт в России всемасштабен, он существует на всех уровнях, территориальной иерархии – в регионах, в городах, и сельской местности» (Б.Родоман Культурный ландшафт России. Географическая специфика и уникальность// В фокусе наследия. 2017).
Москва, протянувшая транспортные магистрали во все уголки необъятной страны, как самый радиально организованный город, «слезам не верит». Информационный слой российского культурного ландшафта поддерживает комплекс личностных установок, которые блокируют естественную способность человека к освобождению от стрессового напряжения, вызванного фрустрацией.
Хорошая новость заключается в том, что человек наделен естественной способностью к прощению от природы. И некогда были времена, когда мужчинам не было необходимости сдерживать слезы, и обиды проходили быстро. Это было очень давно, но длилось довольно долго. Феномен государства покрывает не более 2% человеческой истории. (Дж. Скотт) И большая часть истории приходится на безгосударственный период. Мы толком не знаем, как жил тогда человек. Это забытая история. Вероятно, мир был тогда бескрайним и мужественные люди, кочевали в нем, редко встречая врагов среди себе подобных. Способность, прощать и быть прощенным, была жизненно важной. Выжили и продолжили род только те, кто по своей природе оказались способным плакать. Эта способность генетически закреплена за представителями вида Homo Sapiens.
В пространстве Российских (и не только, конечно) городов мы сталкиваемся с ситуацией, когда культурное наследие, конфликтует с наследственностью. Нужно признать, что культурный ландшафт России не дружелюбен к природе человека.
